Белый иней — ресницы твои.
Утро снежныя очи раскрыло.
Тучи снег растеряли уныло
и, влекомыя югом, ушли.
И в глазах твоих белая грусть,
и на шапках сосновых снег боли.
Зов отчизны ведь сердце оволил, —
пусть мертвы чувства прочия, пусть!
Птицы мыслей — где эпос лесов,
где к небесным прижался лагунам
берег моря в раздольнейших дюнах,
птицы мыслей несутся на зов.
Гордость — Витовт Великий — души,
и о нем повествует нам Неман.
Траур Вильны… Твой рот горек немо…
Давит прошлое чувства твои.
Гира, Бинкис, Вайчюнас — твой мир,
полотном прозвеневший Чурлянис.
Как на раму светило льёт глянец,
так душа твоя мне свет и мир.
Ах, печали твои и во мне,
но из тусклой слова мои стали.
Чужд тебе исторический Таллинн,
точно склеп он в своей тишине.
Слышишь истины колокола? —
снежный звон нас сплетает обоих.
Этот звон захватил нас с тобою
на дорогах, где грязь залегла.
Грусть и радость свои бросив ниц
мы идём в своих поисках нежно.
Утра очи смеются нам снежно
Белым, — в инее — гребнем ресниц.