Она была худа, как смертный грех
И так несбыточно миниатюрна…
Я помню только рот ея и мех,
Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.
Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.
И этот рот – бессчётных прахов урна…
Я у нея встречал богему, – тех,
Кто жил самозабвенно-авантюрно.
Уродливый и блеклый Гумилев
Любил низать пред нею жемчуг слов,
Субтильный Жорж Иванов — пить усладу,
Евреинов — бросаться на костёр…
Мужчина каждый делался остёр,
Почуяв изощрённую Палладу…
Estonia-Toila. <1924>