Влажной грустностью неба осенняго
затушёваны лики осин.
И слова мои, те, что о тлении,
кротко руки стремят в твою синь.
На мансарду твою вверх скрипучая
круто лестница вводит меня.
Дверь открывши желанью кипучему,
на столе вижу воду лишь я.
Грязь от снега бела вешнегодняя,
но тебе принести её — боль!
Хлеба дать не могу и сегодня я.
Дров достать бы… попробуй, изволь!
Виноград на обоях сыреющих…
на обоях лишь – в жизни другим!
Тело голодно, дух в пламенеющем,
и слова с махом крыльев тугим.
От Христа твоих с юности поисков
в дар тебе только грязи следы.
И душа, что крылила геройски,
смята в прах каблуками нужды.
Как в молочном стакане невымытом,
ночью горбится города рост.
Верю свято: последний, отринутый
путь твой лаской приветит Христос.