1.
За тобою и мною с насмешкой
наблюдают глаза фонарей.
С тоской разстаёмся поспешно,
глаз — чернила осенних ночей.
Из кармана лисичьяго губок
отчуждённая смотрит душа,
убаюканный пошлостью грубой,
город дремлет, тревожно дрожа.
Над кино обнаглевшия буквы
льдяно вспыхивают: «Гарри Пиль».
Ухожу от тебя с криком муки,
весь разорванный от сексапиль.
И лицо своё прячу я в маску,
хохоча, как больной арлекин.
Не поняв меня, смотрят с опаской
фонари и души твоей сплин.
2.
На тротуарах спит электроблеск,
блеск ночью растворяемый осенней.
Огни реклам и глаз твоих цветенье
цвета смешали: мёртвый цвета плеск.
Я от тебя спокойно ухожу: —
искать тепла у уличнаго камня.
Расплавлю-ль страсть в свинец ночной? куда мне.
Я жажду то, чего не нахожу.
О, знает Светоносец: песнь моя —
стрела Его натянутаго лука.
Его руками скована разлука
для чувств моих, Им созданных, как я.
Я вздрогнул: смотрят зорко — стекла сквозь, —
ресницы астр коричнево-багряны.
Как на туфлях твоих, на душу рьяно
грязь брызнула, и покатилась кость.
И, звякнув мрачно, показала: «два», —
с твоею радостью печаль моя в венчаньи.
И цвета торфа первой одеянье,
вторая — без одежды и лица.