Я топью прохожу необозримой…
Но я крылат! и что мне грани гор,
Что взор завидел мой неизмеримый,
Неизмеримый взор.
Но кто-же я: зверями зверь гонимый
Иль Человек, чьи взоры – глубь озёр?
Как глубь озёр — мой взор неизмеримый,
Неизмеримый взор.
Порок, пороком непреоборимый,
И зверь, и человек, и метеор,
И песнь, и мысль, — и взор неизмеримый,
Неизмеримый взор!
Toila. <1924 >.
В рукописи «Литавры солнца» переименовано во «Взор неизмеримый».
Гремят лучистые литавры
Светила пламенного дня,
И, в страхе, прозные центавры
Бегут, скрываясь от меня.
Я слышу солнечное пенье,
Я вижу жизнь со всех сторон —
Победоносное лученье!
Победоносный перезвон!
Кто в солнце музыки не слышит,
Тот строф поэта не поймёт.
И полной грудью тот не дышит,
И полным сердцем не живёт!
Тому, кто уготовил лавры
Мне на чело, прияв меня,
Гремите, пламные литавры
Ночь побеждающего Дня!
1923
В рукописи «Литавры солнца» переименовано в «Литавры солнца».