Нашу встречу лишь Константинополь
только он может помнить ещё.
Огонёк синий глаз твоих вкопан,
Андрэ маленький, в впадины щек.
Детство. Мать твоя — в сером гречанка.
И отец твой, я знаю, француз.
Шаль турецких небес спозаранок.
И годов обиенных союз.
Много позже, средь женщин в Париже,
Пир братанья. В крови револьвер.
Нашей истиной был (кто нам ближе?)
в правду верующий Робеспьер.
Защищал (только чьи интересы?)
пуль ружейных алеющий смех.
Лето в тюрьм проползало завесы.
Время подлое, ты выше всех!
Вот я вижу Андрэ напоследок.
Вечер падает — чёрный сюртук.
Губ поэта безумье победы.
Уж каштаны вот, вот отцветут.
Все прошло сновидений картиной. —
Похвала и хула. Грусть и грязь.
Быстрый росчерк слепой гильотины.
И стихов золотистая вязь.